Воспоминания орчан о войне. Трофим Иванович Казарин принял бой 22 июня 1941 года
Трофим Казарин, уроженец Краснодарского края, принял бой в первые минуты Великой Отечественной войны, находясь в легендарной Брестской крепости.
В ноябре 1945 года он начал трудиться в Орске в тресте Главнефтегазстроя, затем с 1957 года и до выхода на заслуженный отдых – на нефтеперерабатывающем заводе имени Чкалова, в РМЦ столяром. Трофим Иванович за ратный и трудовой подвиг был награжден орденом Отечественной войны II степени и многочисленными медалями.
На военную службу Казарин был призван в 1940 году в двадцатилетнем возрасте, оказался в 84-м стрелковом полку 6-й стрелковой дивизии 4-й армии, дислоцировавшейся в Брестском гарнизоне.
Потом была война, жаркие сражения в течение недели с фашистами, попытка прорыва, плен, он пережил кошмары и ужасы Деблинского лагеря, где только за зиму 1941–1942 годов из 35 тысяч русских военнопленных осталось в живых только несколько сотен человек, голод и холод, изнурительный труд; из лагеря в Норвегии его и других соотечественников освободили союзные американские войска.
Ушел из жизни солдат-пулеметчик несгибаемой Брестской цитадели, почетный гражданин города Бреста, в 2008 году, не дожив нескольких дней до своего 88-летия. В Совете ветеранов Орского НПЗ, на котором он работал, остались воспоминания воина.
«Граница между Белоруссией и Польшей, к тому времени уже занятой немцами, проходила по Бугу. Помню, на берегу все время возводились укрепления – и днем, и ночью к побережью подъезжали десятки машин, груженных бетоном, песком, кирпичом. Для внимательного наблюдателя это был явный знак предстоящего военного столкновения, но мы и не думали о скором начале войны. Даже на тактических учениях, проходивших в лесу, не обращали внимания на низко пролетающие над нами «мессершмитты», к серьезным военным действиям никто не готовился. В субботу я отдежурил, сменившись с поста, как всегда сдал винтовку и пошел спать. На следующий день, в воскресенье, 22 июня 1941 года, собирался сходить в кино. Многие думали кто об отпуске, кто об увольнении.
Вооружение у нас было немногочисленное – автоматы, винтовки, немного гранат да несколько пулеметов. Винтовки по большей степени старые, ржавые – если в них попадал песок, то хоть выбрасывай. Но служба есть служба. Эти неудобства казались не стоящими внимания мелочами.
Июньский вечер был теплым, безмятежным, тихим. Солдаты засыпают быстро. Воины не знают бессонницы. За каменными стенами Брестской крепости наступила чуткая тишина. Она оказалась зловещей. Я проснулся от страшного удара. Окна казармы озарились кроваво-красными всполохами, как во время грозы. Внезапно ночью фашисты обрушили свой массированный удар на крепость. Немцы подтянули даже тяжелые артиллерийские установки «Тор» весом по 125 тонн. Наступали танки, «мессеры» атаковали с воздуха, немцам нужна была крепость, потому что она прикрывала железнодорожный путь и шоссейные дороги, ведущие через Западный Буг и Мухавец. Враг собирался нас сломить за несколько часов. Две фашистские дивизии окружили крепость настолько плотно, что из крепости можно было разве что вылететь воздушным транспортом, если повезет… Мы в считаные часы оказались отрезанными от всего мира. Враг сразу захватил госпиталь, всех больных расстреляли. В одном месте в крепостной стене пробили брешь и по проходу пустили танки. Нам сразу удалось их подбить, эти танки перекрыли остальным дорогу. Заняли оборону у северных ворот. В этот момент немцы, как тараканы, стали просачиваться в крепость со всех сторон. В том месте, где мы укрепились, не было воды. До колонки рукой подать, меньше 50 метров, а дойти нельзя. Высунешься – и пропал, снайпер снял. Здесь за несколько дней получилась дорожка из трупов. А вода была нужна больше всего. Без еды еще держались, хотя воевать без единой крошки во рту становилось все тяжелее, но все бы отдал в этом пекле за каплю влаги! Противник старался уничтожить в первую очередь пулеметные гнезда, но я все же уцелел, хотя сложновато было. А потом с удвоенной силой принялись нас бомбить. «Торы» не умолкали ни на минуту. Все вокруг потемнело, словно туча на крепость нашла. Все горело, взрывалось, дымило – неделю солнца не видели. Казалось, что этот мрак никогда не кончится. А дождя ожидали больше, чем подмоги. Сначала для питья из туалетных бачков воду доставали, потом попытались выкопать колодец в подвале, хоть толику влаги получить, губы промочить.
Нет еды, воды, везде трупы – лошадей, людей, смрад над крепостью стоял невыносимый. От перенапряжения и безысходности люди сходили с ума. Помню, один сержант нашел в какой-то комнате прибор для дезинфекции, схватил трубку и кричит в нее: «Товарищ Сталин! Товарищ Сталин! Нам нужна помощь! Помогите нам, Сталин!». Многие тогда впервые поняли, насколько жестоки фашисты. Где-то на третий день немцы захватили офицерскую жену с ребенком. Стали ее на наших глазах пытать, отрезали уши ребенку. Правда, поплатились – мы сумели вызволить пленников, а самих палачей взять в плен. Их пулемет и автоматы затем нам очень пригодились.
Шесть суток небольшой отряд сдерживал натиск во много раз превосходящих сил врага, нанося ему огромные потери в живой силе и технике. Наши солдаты проявляли чудеса мужества и беспредельной храбрости. Кончились боевые патроны, не оставалось больше ни пищи, ни воды. В крепости хозяйничали фашисты. Они разыскивали последних оставшихся в живых, раненых. Комиссары 84-го и 34-го полков в сопровождении четырех солдат, среди которых был и я, попытались ночью выбраться из крепости. Перед этим они глубоко зарыли знамя 84-го полка. Но выйти из крепости нам не удалось – уж больно многочисленна и бдительна оказалась немецкая охрана. Слишком неравными были силы. Разбитых и обессиленных, истекающих кровью шестерых пленных советских солдат привели в немецкий штаб. С группой узников нас построили в единую шеренгу. Сказали, что через 3 минуты всех расстреляют, если не покажут комиссара. И как ни больно об этом вспоминать, в боевой семье отважных, мужественных людей нашелся урод, трус, подлец, который указал на комиссара 84-го полка… В гробовом молчании, сжав зубы, мы проводили в последний путь своего комиссара, а потом допросы и угрозы продолжились. Генеральный штурм немцы предприняли 29-30 июня. Огневым ударом они буквально смели крепость с лица земли. Но отдельные дзоты держались до 20-х чисел июля. Голодные, израненные защитники Брестской крепости, умирая, оставляли надписи на стенах казарм: «Умрем, но из крепости не уйдем», «Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина!». Эти надписи – от имени всех, кто отдал свою жизнь в борьбе с фашизмом, отстаивая мир на планете, свободу, счастье народов».
Константин Мусафиров,
корреспондент