Вместо школы – война. Орчанин Михаил Жуков уцелел после бомбежек и пережил концлагеря
Говорят, память – продукт скоропортящийся. Но некоторые события травмируют человека так глубоко, что и захочешь – не забудешь.
89-летний Михаил Жуков до сих пор помнит ужасы Великой Отечественной войны, хоть с ее окончания прошло уже почти 78 лет. Многое выпало пережить ребенку. Собирался в школу, а попал на войну. Получив ранение во время бомбежки, едва не погиб. Дважды находился в заключении в фашистских концлагерях.
– Когда началась война, мне шел восьмой год, – рассказывает Михаил Леонтьевич. – Хорошо помню, как объявили всеобщую мобилизацию, как все рыдали, как мы провожали на фронт отца. Лишь однажды после этого нам удалось увидеться: его часть проходила недалеко от села, на несколько минут он забежал домой. Говорил, что война – страшное дело. Домой отец так и не вернулся – пропал без вести. Спустя годы мы выяснили, что он погиб при форсировании реки Волхов.
Смоленская область в числе первых приняла на себя удар фашистских войск. Здесь шли кровопролитные бои. По подсчетам историков, численность местного населения в годы Великой Отечественной здесь сократилась вдвое. К деревне Тупицы враг подошел в августе 41-го. Расположенные рядом стратегически важные железнодорожные узлы несколько раз переходили из рук в руки. Бомбежки были частым явлением. Во время одной из них Мишу ранило. Он был в поле вместе с другими ребятами, пас скот. Осколки снаряда угодили в ногу и правый бок. С каждым днем мальчику становилось все хуже.
В то время в селе была расквартирована часть противника. Немцы наведывались к местным поесть домашней еды. Сельчан не обижали. Один офицер стал захаживать в дом, где жили Жуковы, требовал сделать ему русских драников. Как-то, услышав доносившийся из комнаты стон, он вскочил и помчался в спальню, ожидая увидеть раненого партизана. Но картина его поразила. В постели лежал умирающий ребенок.
На следующий день офицер пришел вновь, забрал мальчика и куда-то увез. Сколько родные страху натерпелись – не передать. Но офицер оказался сердобольным человеком. Договорился, чтобы ребенка прооперировали в немецком госпитале. По дороге они попали под бомбежку. И тут военный вражеской армии не оставил мальчика, проявив добросердечие.
– Немецкий офицер спас меня от неминуемой смерти, и за это я ему всю жизнь благодарен, – говорит Михаил Леонтьевич.
Весной в Тупицах появились советские партизаны. Узнав об этом, немцы, уже установившие здесь свой режим, стали их разыскивать, открыли огонь по домам. Испуганных стариков, женщин и детей погнали на улицу и стали жечь избы. Возвращаться было некуда. Жуковы нашли пристанище в соседнем селе, у знакомых матери. Но и тут они прожили недолго: вновь появились партизаны, дав несбывшуюся надежду на освобождение, а за ними – каратели. Село было сожжено. Мирных граждан на ночь заперли в конюшне. Казалось, это конец, но нет, утром их повели в соседнюю деревню.
– Там стоял богатый дом-пятистенка, – вспоминает Михаил Леонтьевич. – В нем поселили около сотни человек. Периметр оцепили. Было очень тесно. Никто нас не кормил. Выпускали из дома только детей, по одному от семьи, предупредив: не вернетесь – расстреляем родных. Мы ходили по соседним деревням – побирались. Условия были очень тяжелые. Тесно – не продохнуть. У всех вши. Сидишь, а у тебя по рубашке их ползает с десяток. Мать там заболела тифом, лежала с высокой температурой. Многие тогда болели.
Спустя пару месяцев узников освободили. Жуковы вернулись в родные места, поселились у бабушки. Но вскоре в результате боев село вновь занял немец. Мирных жителей погнали в Рославль.
– В Рославле действовал концлагерь, – рассказывает Михаил Жуков. – Людей размещали в бараках. Территория была обнесена колючей проволокой, повсюду пулеметные вышки. Жуткое зрелище. Взрослых отправляли на строительство железнодорожных путей. А мы, дети, оставались в лагере. Этот концлагерь был своеобразным приемником-накопителем, откуда рабочую силу перегоняли в Германию. Кормили нас баландой, изредка – хлебом с опилками. Люди умирали от голода, от бессилия, от болезней.
В концлагере Михаил Леонтьевич потерял бабушку и младшую сестру. Уже позднее узнал, сколько народа, отправленного сюда, в концлагерь, было расстреляно, даже не доехав до него. Исторические документы свидетельствуют о том, что уничтожение людей в Рославле было поставлено на поток.
Михаилу Леонтьевичу повезло выжить. Несмотря на тяжелое детство, обожженное войной, жизнь сложилась благополучно. Женился. Вместе с супругой, тоже малолетней узницей концлагеря, вырастили троих детей. Воспитали достойными людьми. Жуковы вместе уже 67 лет. О войне лишний раз стараются не говорить – слишком сильно она ударила по их судьбам, перевернув всю жизнь, лишив самых близких людей. Но нет-нет да нахлынут воспоминания…
КСТАТИ
11 апреля отмечается Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. Эта дата была установлена в память о восстании узников концлагеря Бухенвальд, которое произошло 11 апреля 1945 года. Из 18 миллионов узников фашистских концлагерей 11 миллионов человек были уничтожены. До 20 % от числа всех потерь во Второй мировой войне составляют дети.
ИЗ РАССЕКРЕЧЕННЫХ АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ
Из объяснений членов комиссии, проводившей расследование в городе Рославле по поступившим в органы советской власти заявлениям и сообщениям о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков:
«На Вознесенском кладбище Рославля установили место для производства расстрела и умерщвления граждан. Ежедневно на это место немцы привозили по 3-7 больших грузовых автомашин советских мирных жителей и военнопленных, которых со связанными назад руками расстреливали и сбрасывали в специально вырытые для этой цели большие ямы. Жена кладбищенского сторожа вспоминала, как однажды на расстрел привезли сразу 17 машин людей. Среди них было много женщин и детей…»
Людмила Светушкова,
выпускающий редактор
