Основной инстинкт
Страсти… Это они порой руководят нами. За страстями следует искать мотив почти девяноста процентов человеческих поступков, причем многие из них – негативного свойства. Недаром вспомнилась мне лишь по созвучию, по одному слову, умнейшая мысль Василия Ключевского: «Под сильными страстями часто скрывается только слабая воля».
Я в силу возраста знаю о могучих позывах секса – этого, как говорят, основного инстинкта. Известно, что в каждом из нас – кроме основного инстинкта – сидит два человека: один лучше, второй хуже. И наша суть зависит от того, как эти двое уживаются между собой.
В истории, которую я намерен поведать, как раз говорится о таком противоборстве. Но не буду забегать вперед, расскажу все по порядку…
Всего 20 дней оставалось до Нового года. Об этом говорили по телевизору, в соцсетях, но сам праздник как-то почти не ощущался. Даже елки на улицах города не продавали, как это бывало раньше…
В этот субботний вечер майору Маслову, старшему следователю прокуратуры, неожиданно отменили ночную смену. Полковник Шелудько поставил в ночь выздоровевшего лейтенанта Рукавишникова, розовощекого рыжего крепыша, работавшего в прокуратуре недавно. А Маслова отпустил домой. Как на крыльях летел майор в родную квартиру. И даже решил не звонить, а сделать сюрприз молодой супруге Алисе, педагогу по классу фортепиано музыкальной школы. По этому случаю он заглянул в киоск «Цветы» и купил шикарную белую розу. Нежные лепестки проглядывали сквозь целлофан, и Иннокентий бережно спрятал любимый цветок жены в дубленку, ближе к сердцу. И пошел пешком, благо до дома было метров пятьсот…
Медленные снежинки, словно вырезанные из бумаги, кружились в воздухе. Было сказочно и почти нереально красиво. В такую пору бы мечтать, а Маслов не мог избавиться от мыслей о работе. Он любил свою нелегкую профессию именно за ее непохожесть на другие. Ведь следователь – представитель власти, и по закону может делать то, что другому не позволено. Может задержать человека, обыскать его, арестовать, перерыть квартиру, предъявить обвинение. В дождь и ночь несется на происшествие: труп, найденный где-нибудь в яме или подвале, взрыв трубы или пожар, крушение поезда или обвал дома, кража в квартире или ограбление универмага – и сидит, ползает, ночами пишет протокол осмотра при свете фонарика или допрашивает днями, оставаясь спокойным и бесстрастным. И нет у этой специфической работы ни нормы, ни границы. Стоит у него в кабинете опечатанный, вросший в пол металлический сейф, будто отлитый из многопудовых гирь. Там уголовные дела, инструкции и приказы не для всякого взгляда, и оружие лежит в кобуре, матовой от пыли…
За этими будничными мыслями Маслов дошел до дома, обычной блочной пятиэтажки, во дворе которой на площадке копошились дети. В который раз улыбнулся визгу и гомону ребятишек, подумал, что у них с Алисой мог уже быть такой сорванец. Но супруга не хотела и слышать о детях.
«Надо пожить для себя, Иннокентий!» – решительно пресекала она разговор на эту тему. И видя молодую женщину, погруженную в разбор фортепианных партий, майор только вздыхал.
Он взглянул на знакомые окна. Они не светились, хотя вечер сгущался и синие сумерки таинственно заволакивали улицы города.
«Странно, – подумал Маслов, поднялся на второй этаж и позвонил. Звонок разбудил нутро квартиры, в ответ раздался одинокий голос кота Чубайса. – Наверное, пошла в магазин или у соседей…»
Иннокентий вошел в квартиру, включил свет в прихожей.
Шубки Алисы на вешалке не было, хотя в квартире реял неуловимый аромат ее любимых духов. В комнате обнаружился легкий беспорядок. Как будто супруга собиралась и явно куда-то спешила.
«Может быть, вызвали в школу на какое-нибудь собрание? – мелькнула мысль.
Майор разделся, розу поставил в тонкую вазу на горку, повыше от вездесущего кота. Затем набрал телефон вахты музыкальной школы:
– Алло, это школа? А Алису Викторовну Маслову можно? Что? Не приходила… Извините…
В совершенном недоумении Маслов зашел на кухню, открыл дверцу холодильника. Пожевал ломтик сыра. Выпил стакан чая. Потом хлопнул себя по лбу.
– Вот дурень! Что же я Алисе на сотовый не позвоню?
И, удивленный логикой этого простого решения проблемы, почему-то не пришедшего ему в голову, он достал сотовый. И телефон в ту же минуту, словно по волшебству, позвонил, и в трубке раздался мелодичный голосок Алисы:
– Алло, это ты, Иннокентий? Как твое дежурство? Ну да, знаю, знаю… Можешь даже ничего не говорить. Ты весь в делах… Надеюсь, не на выезде? И то хорошо. А мы с Чубайсом тут по тебе соскучились… Что я делаю? Ну, ты же знаешь, музицирую как всегда…
И словно в подтверждение этих слов раздались звуки фортепиано.
«Кажется, Сен-Санс», – машинально подумал Иннокентий, и только тут до него дошла страшная истина. Его жена Алиса лжет, и она сама только что это подтвердила. Она не дома и не в школе. Но там, где она находится, тоже есть инструмент, и он только что послужил ей весомым доказательством. Маслов с испариной на лбу вспомнил еще десятки подобных звонков Алисы во время его частых ночных дежурств.
«Вот, оказывается, как просто можно было ей солгать», – подумал он и лихорадочно стал нажимать кнопки телефона. Но жена не отвечала.
Липкая тревога овладела майором Масловым. Он заметался по пустой квартире в поисках хоть какой-нибудь зацепки. Перерыл все записные книжки супруги. Наконец в одном из карманов ее домашнего халата нашел визитку, где стояло только два слова: «Салон «Амур» и чуть ниже – адрес на улице Краматорской.
«Не факт, – сам себе сказал следователь, – но проверить не мешает…»
Он вызвал такси, назвав адрес, подсмотренный на визитке, и неспешно и хладнокровно стал собираться…
За стеной из карагачей раскинулся стылый декабрьский вечер с загородной темнотой и просторными ветрами. Дом на Краматорской оказался такой же панельной пятиэтажкой, только расположен он был как будто на отшибе, за ним уже начинался частный сектор с коттеджами.
Майор Маслов расплатился с таксистом, подошел к подъезду и некоторое время стоял в раздумье. Он волновался. Неужели здесь, за этими стенами, находится его Алиса? А впрочем, пустяки, чего волноваться-то? Может, она дает частные уроки какой-нибудь ученице… И все же какое-то внутреннее беспокойство не давало Иннокентию расслабиться. И нажимая на кнопку домофона, он с удивлением обнаружил, что руки его непривычно трясутся.
«Что это, следак? – усмехнулся он над собой. – Ты, никак, волнуешься?»
Дверь подъезда без комментариев открылась, как будто хозяева квартиры вовсе не удивились приходу незнакомого мужчины в офицерской форме. Легко перепрыгивая через ступени, Маслов поднялся на четвертый этаж и остановился перед дверями обычной квартиры. Напрасно искал он глазами табличку с надписью «Салон «Амур» – ее здесь не было.
«Может, это какая-то ошибка?» – подумал Иннокентий, внутренне холодея, но в это время приотворилась дверь и на пороге появилась миловидная женщина, одетая в кимоно, с какой-то замысловатой прической. Она пытливо, в один взгляд, осмотрела вошедшего и едва приметно улыбнулась.
Майор Маслов только открыл было рот, чтобы задать вопрос, как восточная красавица опередила его.
– Офицер, – произнесла она игриво-тягучим голосом. – Вам брюнетку или блондинку?
«Ах, вон оно что, – подумал Иннокентий, и ноги его подкосились. – Вот тут какой салон «Амур»!
– Ну, так что же? – настаивала дама в кимоно. – Или вы не туда попали?
– Туда, туда, – заверил Маслов пересохшими от волнения губами. – Брюнетку, пожалуйста…
– Тогда пять рублей… то бишь, тысяч… Деньги вперед…
– Сейчас… только достану бумажник…
И Маслов решительно отодвинул хозяйку в сторону и шагнул в квартиру.
Он услышал звуки фортепиано, а в комнате, освещенной интимным мерцанием свеч, кто-то шевелился на диване… Иннокентий увидел только оголенные женские ноги и нависающую над ними гриву мужика. Мужик кряхтел, дама сладко постанывала…
Неожиданно музыка прекратилась, и в проеме прямо перед ним появилась брюнетка. Это была Алиса. На ладную фигурку накинут кокетливый пеньюар, а в уголке рта дымилась тоненькая сигарета.
– Офицер, деньги вперед, – настаивала дама в кимоно, преграждая Маслову вход.
– Да пошла ты!..
Боковым зрением Иннокентий увидел, что Алиса побледнела и сигаретка вывалилась из ее губ.
– Кеша, – пробормотала она. – Ты откуда здесь?
И это фамильярное «Кеша», которым она никогда не называла его, вдруг решило все. Ярость и омерзение охватили Маслова до дрожи; уже мало что понимая, майор выхватил из кобуры «макарова»… Алиса взвизгнула и хотела метнуться в сторону, но оглушительный выстрел пригвоздил ее к стене. Струйка крови обагрила пеньюар, и молодая женщина с недоуменными глазами, в которых застыл ужас, стала сползать на пол… А Иннокентий стрелял – теперь уже по парочке, что пыталась встать с дивана… Как будто хроника замедленного кино проходила перед его глазами: голый мужик с волосатой грудью, получивший пулю прямо в лоб, испуганная женщина, зашедшаяся в диком крике и рухнувшая на пол вслед за ним… Последним кадром была женщина в кимоно, хозяйка этого борделя. Она пыталась убежать, но майор подсек ее ногу и выстрелил в упор, заставив замолчать навеки…
А потом наступила оглушительная тишина.
Иннокентий огляделся по сторонам, затем снова схватил пистолет и сунул его себе в рот… Но выстрела не последовало, раздался только сухой щелчок, свидетельствующий, что патроны закончились. Тогда следователь опустился на пол, закрыл голову руками и застонал, как в горе это делают женщины. И уже не различал ни толпы людей, сбежавшихся из соседних квартир, ни их голосов…
Любая смерть загадочна. А в этом деле фигурировало четыре трупа. И каждый со своей историей. Каждый умерший словно унес с собой какую-то тайну, выведанную им у жизни, – уж, во всяком случае, унес тайну смерти, которую испытал.
А майору Маслову, взятому под стражу, предстояло жить. Жить со всем этим недоразумением еще много лет. И за решеткой, перечеркнувшей небо, помнить о том предновогоднем вечере, который круто изменил всю его беззаботную жизнь…
Сергей Братт,
внештатный корреспондент
