Санька Золотые Ручки
Сергей Брат
К Саньке Шестеренкину в Репино накрепко приклеилось прозвище, придуманное каким-то местным остряком: «Санька Золотые Ручки». Понятно, что в прямом своем значении в этой фразе речь шла о знаменитой российской воровке Соньке, про которую даже песня известная сложена. Но острослов переставил несколько буковок, и прозвище легло один в один, как будто иначе Саньку никогда и не величали. И ведь подходило-то как, сами посудите…
Еще в детстве Санька был мальчиком любознательным. Одним из тех, кто пытался изобрести «вечный двигатель». В детстве, правда, не было еще прочной технической базы под такое серьезное изобретение. Закончив школу и не в силах унять молодой романтики, Шестеренкин поскитался по черноземной России да и осел в Репино, сработав себе здесь большой деревянный дом. Сам покрыл его оцинкованной жестью, и дом его теперь блестел под солнцем, как белый самовар на шестке. А к дому, выстроенному так основательно, как известно, хозяйка нужна…
И Санька женился. В жены взял себе скромную дочь доярки Суздальцевой из соседней Степновки. Жену звали Даша, была она тихим, забитым созданием, которое смотрело на мир, раскрыв рот, и единственное, что умела хорошо делать, это трудиться.
Как-то так уж получилось, что родители жены сразу невзлюбили Саньку. Оба они, трудяги, скотник и доярка животноводческой фермы, тихо и скромно существовали при советской власти. Плохо образованные, как и большинство их современников, принадлежавших к такому же кругу «честного совка», они не получили знаний, необходимых даже для того, чтобы терпимо относиться к чужому мнению.
Даша, почитавшая своих родителей, тоже не стремилась выйти из круга умеренной и честной посредственности. Устроившись санитаркой при местной больничке, она ходила на работу, а дома выполняла нехитрую женскую работу: стирала, готовила, копалась в грядках. Так уж случилось, что детей им с Санькой Бог не дал, и каждый поэтому ушел в область собственных интересов.
Санька Шестеренкин трудился автомехаником при МТМ, летом в качестве комбайнера участвовал в посевной и уборочной. А в свободное время, которое выкраивал по крохам, вдруг увлекся строительством самолета.
В старом журнале (кажется, это был «Моделист-конструктор») попалась Саньке на глаза модель такого самолета. Он загорелся и уже дня не мог прожить без этой навязчивой идеи, которую ни дома, ни в деревне никто не мог уразуметь.
– Зачем тебе самолет? – спрашивали Шестеренкина сельчане.
– Как это зачем? – удивлялся он. – Чтобы летать…
– Куда летать? В областной центр, что ли?
В Репино, известное дело, расстояния мизерные, от дома до работы или до сельмага и пешком за считанные минуты можно добраться. Ну, а до области автобусы каждый день ходят. Вот почему деревенские жители не понимали изобретательского зуда Саньки Золотые Ручки. Тогда он воодушевлялся и рассказывал им про тайгу, в которой бывал, или про Казахстан.
Терриконы непонимания встретил Шестеренкин и со стороны тестя с тещей. Они без стеснения насмехались над зятем и говорили, что это несусветная дурь, которую ему следует выкинуть из головы. Под напором родителей то же самое стала поговаривать и Даша. Но это не охладило пыл упрямого изобретателя. Что бы он ни делал: ехал на машине, ужинал, смотрел телевизор – все мысли о самолете. Мысль работала судорожно, Санька вскакивал ночами, чертил или фюзеляж, или крыло. В своих догадках он некоторое время топтался вокруг двигателя от мотоцикла «Днепр», потом пришел к выводу, что такой мотор будет все-таки маломощным. Взлетный вес будущего воздушного судна Шестеренкин определил в 300 килограммов.
Когда чертежи были основательно вычерчены, Санька приступил к сборке. Первым делом доморощенный изобретатель стал собирать фюзеляж будущей железной птицы. Для него пригодились заранее запасенные стальные трубы определенного диаметра. Ловко управляясь со сварочным аппаратом, он собрал каркас самолета, наложил прочные швы и посадил его на резиновые колеса. Когда этот первый этап был завершен, Санька позволил себе отдохнуть, усевшись в тень от сарайчика.
Во двор вышла Даша с целым тазом выстиранного и отжатого белья, поставила его на землю и приготовилась развешивать на натянутых веревках. Достала из кармана прищепки, отерла тыльной стороной ладони пот со лба и, кивнув на блестевший в солнечных лучах каркас и уперев руки в сдобные бока, поинтересовалась:
– Это что еще за чудо?
– Самолет, Даша, – сказал Санька самодовольно.
– И какой с него прок? – крупное лицо хозяйки пошло пятнами, что означало признаки волнения.
– Прок самый что ни на есть наипервейший, – ответил Санька. – Мы с тобой, Дашута, полетим отсюда…
– Ну да, – усмехнулась Даша, – на Кудыкину гору.
Она помолчала немного, словно собирая воедино свои расстроенные мысли, потом добавила решительно:
– Никуда я с тобой не полечу. Ирод!
Не понял Саньку и главный инженер МТМ Рябинин. Инженер был молодой, но размышлял здраво и мог поддержать изобретателя. А этого как раз Шестеренкину и не хватало.
Рябинин ошарашенно слушал Саньку, внутренне дивясь и не в силах вставить в его объяснения хотя бы одну фразу. Наконец ему удалось вклиниться в разговор:
– Постой, Шестеренкин… Ты это что, всерьез?
– Да вы пройдите со мной ко мне домой… каркас самолета у меня во дворе стоит…
– И зачем самолет этот?
– Да вы же инженер, а спрашиваете…
– Понимаешь, мил человек, – начал выходить из себя Рябинин, – у каждого технического проекта есть своя начальная и конечная цель. Ты вот хороший, грамотный автомеханик. Так зачем же впадаешь в какую-то бредятину?
Но упрямство Саньки Золотые Ручки от этого визита взыграло еще больше.
Он установил во дворе несколько мощных лампочек-пятисоток, чтобы можно было работать и ночью. Взял на работе открепительный отпуск на неделю и пропластался несколько дней почти без отдыха. За это время научился клепке, освоил работу с древесиной. На изготовление крыльев будущей модели у Саньки ушло еще три дня. Лонжероны он сделал из сосны, нервюры – из вербы. Потом провел проверку крыльев на излом. Каркасы крыльев покрыл стеклотканью и оклеил эпоксидной смолой. Силовой агрегат сгодился от моторной лодки, установил редуктор.
На четвертый день работы со стороны огорода к Саньке прибилась девка одна, Нюрка Егорова, по возрасту чуть переспевший персик, но и не перестарок, по внешности обычная, хоть совсем и не красавица, из тех, о которых говорят, что им ума Господь не дал вовсе.
Нюрка лузгала семечки и молча пялилась на Шестеренкина. Санька не сразу заметил ее, а когда заметил, попытался заговорить.
– Эй, красавица! – крикнул он и даже рукой помахал. – Тебе чего-нибудь надо?
Нюрка жеманно пожала плечиками.
– Смотрю, – сообщила она лаконично.
– За погляд денег не беру, – сказал на это Санька добродушно. – Зовут-то тебя как?
– Нюрка Егорова.
На этом их знакомство и сладилось. Еще через полчаса, умаявшись с установкой винта на моноплан, Санька подошел к плетню и спросил новую знакомую, у которой не заканчивались ни семечки, ни любопытство:
– А скажи-ка мне, Нюрка, как ты думаешь, может человек летать?
– Давно летает, – лениво отозвалась девка.
– Ах, вон оно как? Тогда отсыпь мне семечек… Покалякаю с тобой здесь, на завалинке…
Девка охотно отсыпала Шестеренкину семечек, и они ладком уселись на кочке у плетня, мирно продолжая начатую беседу.
– Нюрка, а тебя случайно не тянет на станцию Яя?
– Нет, а что там?
– Не знаю, я там не был, но меня тянет.
– Я вас не понимаю.
– А меня никто не понимает, – честно признался Санька. – Вон самолет уже почти что построил… А всей деревне до фени… И жене моей разлюбезной до фени, и ее родителям… И главному инженеру МТМ Рябинину… А ведь самолет – это все. Это моя сбывшаяся мечта. На нем можно полететь куда угодно. Даже на станцию Яя. А можно полететь в тайгу. Ты бывала в тайге, Нюрка?
– А что там делать?
– А наесться женьшеня хочется?
– Наесться женьшеня? – недоверчиво округлила глаза девка.
– Ну да… Нажраться женьшеня. Или побывать на море, на раскаленном от солнца золотом побережье… Половить крабов…
– Я никогда не видела моря, – вздохнула Нюрка.
– Какие твои годы, – заверил Шестеренкин, сплевывая шелуху.
…Еще через несколько дней упорной работы двухместный легкий подкосный моноплан с высоко расположенным крылом был готов и вызывающе красовался посреди двора Санькиного дома, поблескивая серебристо алюминиевыми боками. Санька Золотые Ручки гордым павлином расхаживал вокруг своего изобретения, на боку которого красной краской была выведена надпись «Стремительный». Он поглаживал моноплан и сквозь зубы напевал легкомысленную песенку:
– Первым делом, первым делом самолеты,
Ну, а девушки? А девушки – потом…
С утра у него снова случился грандиозный скандал с Дашей. Высказав свои категоричные претензии горе-изобретателю, разгневанная супружница громко хлопнула дверью и ушла к родителям, в Степновку.
Санька приуныл было сначала, но потом завершающие работы над летательным аппаратом так увлекли его, что он забыл и о времени, и обо всем на свете.
А тут в назначенное время у плетня со стороны огорода появилась Нюрка Егорова. Ее лицо сияло здоровым деревенским румянцем, улыбка не сходила с розовых губ.
– Что, Нюрка? – спросил Санька с молодецким вызовом. – Согласна ли ты полететь со мной на «Стремительном»?
– Согласна, – осклабилась простодушная девка, и лицо ее заиграло веснушками. – Хоть на край света!
– Тогда садись! – гостеприимно пригласил Санька, распахивая перед дамой дверцы кабины «Стремительного».
Пока Нюрка усаживалась в кресло штурмана, Шестеренкин настежь распахнул ворота. Прощально глянул он на просторный дом, оцинкованный жестью, и просторный двор, на огород, где привольно цвела, напитываясь соками, молодая картошка. Потом сел в кабину моноплана и завел двигатель.
«Стремительный» загудел, винт стал вращаться сначала медленно, потом все быстрей и быстрей… Самолет с двумя пассажирами на борту плавно выкатился из двора, оставил след на длинной травяной площадке и, набирая скорость, словно нехотя, оторвался от земли…
Прибежавшие на шум люди видели, как летательный аппарат поднимался все выше и выше, пока совершенно не исчез в голубом беспредельном пространстве…
На том эта история и закончилась.
Где теперь Санька Золотые Ручки и Нюрка-дурочка, спросят читатели. А Бог его знает, ответим мы. Думаем, что где-нибудь у моря, на золотых песках, или в тайге, среди зарослей женьшеня, куда их унес моноплан «Стремительный». Счастье ведь у каждого свое…
Оренбуржье продолжает реализацию экономических и социальных проектов. Начало нового года показывает, что эта работа набирает обороты. Одним из таких показателей стали успехи в дорожном строительстве, по темпам которого наша область в прошлом году заняла лидирующие позиции, причем в масштабах страны.
